решил. что-то написать. зарисовочку или типа того
пейринг? Как такового нет. Кощей. Иван-Царевич. Волк в конце.
подразумевалось как хумор, хрен знает, что вышло
читать дальшеКощей со вздохом помассировал виски, пытаясь не обращать внимания на раздражающий звон сковывающих его цепей. Ладно, еще можно понять, как его несколько веков назад заточили в подвалы царские дабы изолировать люд простой от угрозы – сам виноват, олух. Зато после этого не наводил ни страха на округу, ни порчи на урожай, ни чего-либо другого, что могло бы принести вреда кому-нибудь.
Так за что, спрашивается, ему такое наказание? Девушек не воровал, метели не насылал, даже не убивал тех дураков, что решали на его золото посягнуть. И, стыд какой, даже овощи сам выращивал на заднем дворе замка. Ну, если только, украл немного земли русской, так на его пустоши даже её нет – лишь песок да глина. Как будто земли русские от этого убыток понесли. Одним словом, жил праведно и скромно. И что из этого получилось?
Надо же было однажды за какой-то неведомый проступок свалиться на его голову Ивану, который мало того, что дерево его с молодильными яблоками общипал, заодно попытавшись его выкопать под корень, так еще волка своего серого натравил и украл его домработницу Василису. А она всего лишь за несколько золотых добровольно убиралась в его замке раз в неделю. И, что возмущало более всего, после этого Кощей все еще оставался злодеем, а избалованный царский сын мало того, что не наказывался, так еще и принимался на Руси, как герой.
И сейчас он связан в одном из царских залов, и еще нагло утверждают, что он гость. Как же.
- Открой рот, - хмуро приказал царевич, тыча деревянной ложкой в бледные от напряжения губы Кощея. – Рот открой, кому говорю. Пока кашу не съешь, я тебя не выпущу.
Бессмертный недовольно поморщился, но поддаваться на угрозу и не думал даже. Да даже самый сумасшедший пророк и подумать не мог, что в один прекрасный день выходки Ивана, что раньше ограничивались обычным вандализмом, смогут дойти до похищения самого Кощея.
Это в какой летописи такое сказано было, чтобы царевичи так поступали? Бессмертному оставалось едва ли не со слезами на глазах вспоминать те времена, когда царевичи лишь по необходимости совались в его дворец. То деву спасти, то казну ограбить, то коня увести. Все это было мелко по сущности и не трепало его нервы.
Ваня тем временем не отступал и с удвоенной силой попытался впихнуть ложку манной каши в ирода иноземного, пока тот смотрел на него устало, лишь иногда переводя взгляд на быстро ржавеющие цепи на его руках. Час-другой и совсем исчезнут родимые.
- Давай, ешь. Я хочу, чтобы было чему в платье свадебное влезать.
Кощей застыл, невольно приоткрыв рот от удивления. Он был готов на все что угодно. И на отравленную кашу, и на еще одно любовное зелье в ней, даже на живых скорпионов, но последнее, что могло бы придти ему в голову так это то, что его откармливают для какой-то свадьбы. Бессмертного всегда ставила в тупик логика Ивана – никогда не предскажешь его следующее слово или поступок. Что взбредет в голову, то и ляпнет, казалось бы. Так нет, он еще и слово свое держит.
Воспользовавшись минутным замешательством Бессмертного, царский сын отправил аж три ложки ему в рот и самодовольно улыбнулся, радуясь не то успеху своему, не то реакцией.
- Да не бойся, не умрешь от счастья, ты же бессмертный вроде как, - успокоил он, поднося еще одну ложку с манкой.
Кощей с усилием воли проглотил кашу, из-за которой тут же выступили слезы на глазах, а в горле пересохло. Зря он расслабился и решил, что каша не отравлена. Видимо, кашу Иван варил сам, заодно умудрившись перепутать вдобавок сахар с солью.
- И как давно это у тебя? – мрачно спросил Бессмертный, откашлявшись и уходя от следующей ложки каши.
- Что именно? – не понял Царевич.
- Хорошо скрытая черепно-мозговая травма. Или ты с рождения такой? Тогда прими мои соболезнования, - Кощей с немалым удовольствием смотрел, как Иван меняется в лице. Черные глаза недобро сверкнули, и Иван усмехнулся.
- Говори-говори, больше каши влезет, - царский сын снова поднес ложку к губам Бессмертного. – Ешь, моя женушка. Ешь, моя красивая. Мы тебе платье купим. Розовое. С бантиками. А на голову тебе платок повяжем. С большими буквами «Я люблю Ивана».
- Вот и улетел, - Волк сел на задние лапы и задрал вошку вверх. – Перестарался ты, Ваня. Вон как разозлился. Аж отсюда видно его красные уши.
Царский сын посмотрел на свою обледеневшую руку. Да он мог поклясться, что у него еще было полчаса до того, как цепи ослабнут и заржавеют вконец. Рассчитал все точно же, с Ягой советовался.
- Он сильно разозлился, - вздохнул Иван, провожая фигуру в воздухе.
- Сильнее, чем тогда, когда ты ему подлил любовное зелье, и он еще несколько дней вздыхал по мне, а тебя считал моим ухажером?
- Сильнее, чем тогда, когда мы ему забыли дать зелье забвения после того, как сняли эти любовные чары.
Царевич усмехнулся, вспоминая растерянное лицо Кощея. Ведь он еще несколько дней заикался и каждые пять минут бегал чистить зубы.
- Мне его порой даже жалко бывает, - вздохнул Серый, почесав задней лапой за ухом. – Зря ты так с ним, Ваня.
- Ну бывает, - проворчал он, потерев замерзшую ладонь об меха и игнорируя второе предложение. – Как думаешь, Яга сможет вернуть мне руку?
- Да сможет, она же знакома с магией Кощея.
- Ну да. Серый?
- Что?
- Ты знал, что Кощей умеет летать?
- Нет.
- Вот и я нет. А красиво полетел же, гад.
- Красиво-красиво. Но, может, хватит с него? Вань, мне его жалко.
- Да. Может, хватит. Но мы уже кашей его накормили, да?
- Ну да. Можно считать и так. По крайней мере, он съел одну четвертую.
- То есть мы его приняли во дворце и накормили. Значит, он должен в ответ такую же услугу предоставить. Знаешь, Яга рассказывала, что у него брага просто отменная. Проверим?
пейринг? Как такового нет. Кощей. Иван-Царевич. Волк в конце.
подразумевалось как хумор, хрен знает, что вышло
читать дальшеКощей со вздохом помассировал виски, пытаясь не обращать внимания на раздражающий звон сковывающих его цепей. Ладно, еще можно понять, как его несколько веков назад заточили в подвалы царские дабы изолировать люд простой от угрозы – сам виноват, олух. Зато после этого не наводил ни страха на округу, ни порчи на урожай, ни чего-либо другого, что могло бы принести вреда кому-нибудь.
Так за что, спрашивается, ему такое наказание? Девушек не воровал, метели не насылал, даже не убивал тех дураков, что решали на его золото посягнуть. И, стыд какой, даже овощи сам выращивал на заднем дворе замка. Ну, если только, украл немного земли русской, так на его пустоши даже её нет – лишь песок да глина. Как будто земли русские от этого убыток понесли. Одним словом, жил праведно и скромно. И что из этого получилось?
Надо же было однажды за какой-то неведомый проступок свалиться на его голову Ивану, который мало того, что дерево его с молодильными яблоками общипал, заодно попытавшись его выкопать под корень, так еще волка своего серого натравил и украл его домработницу Василису. А она всего лишь за несколько золотых добровольно убиралась в его замке раз в неделю. И, что возмущало более всего, после этого Кощей все еще оставался злодеем, а избалованный царский сын мало того, что не наказывался, так еще и принимался на Руси, как герой.
И сейчас он связан в одном из царских залов, и еще нагло утверждают, что он гость. Как же.
- Открой рот, - хмуро приказал царевич, тыча деревянной ложкой в бледные от напряжения губы Кощея. – Рот открой, кому говорю. Пока кашу не съешь, я тебя не выпущу.
Бессмертный недовольно поморщился, но поддаваться на угрозу и не думал даже. Да даже самый сумасшедший пророк и подумать не мог, что в один прекрасный день выходки Ивана, что раньше ограничивались обычным вандализмом, смогут дойти до похищения самого Кощея.
Это в какой летописи такое сказано было, чтобы царевичи так поступали? Бессмертному оставалось едва ли не со слезами на глазах вспоминать те времена, когда царевичи лишь по необходимости совались в его дворец. То деву спасти, то казну ограбить, то коня увести. Все это было мелко по сущности и не трепало его нервы.
Ваня тем временем не отступал и с удвоенной силой попытался впихнуть ложку манной каши в ирода иноземного, пока тот смотрел на него устало, лишь иногда переводя взгляд на быстро ржавеющие цепи на его руках. Час-другой и совсем исчезнут родимые.
- Давай, ешь. Я хочу, чтобы было чему в платье свадебное влезать.
Кощей застыл, невольно приоткрыв рот от удивления. Он был готов на все что угодно. И на отравленную кашу, и на еще одно любовное зелье в ней, даже на живых скорпионов, но последнее, что могло бы придти ему в голову так это то, что его откармливают для какой-то свадьбы. Бессмертного всегда ставила в тупик логика Ивана – никогда не предскажешь его следующее слово или поступок. Что взбредет в голову, то и ляпнет, казалось бы. Так нет, он еще и слово свое держит.
Воспользовавшись минутным замешательством Бессмертного, царский сын отправил аж три ложки ему в рот и самодовольно улыбнулся, радуясь не то успеху своему, не то реакцией.
- Да не бойся, не умрешь от счастья, ты же бессмертный вроде как, - успокоил он, поднося еще одну ложку с манкой.
Кощей с усилием воли проглотил кашу, из-за которой тут же выступили слезы на глазах, а в горле пересохло. Зря он расслабился и решил, что каша не отравлена. Видимо, кашу Иван варил сам, заодно умудрившись перепутать вдобавок сахар с солью.
- И как давно это у тебя? – мрачно спросил Бессмертный, откашлявшись и уходя от следующей ложки каши.
- Что именно? – не понял Царевич.
- Хорошо скрытая черепно-мозговая травма. Или ты с рождения такой? Тогда прими мои соболезнования, - Кощей с немалым удовольствием смотрел, как Иван меняется в лице. Черные глаза недобро сверкнули, и Иван усмехнулся.
- Говори-говори, больше каши влезет, - царский сын снова поднес ложку к губам Бессмертного. – Ешь, моя женушка. Ешь, моя красивая. Мы тебе платье купим. Розовое. С бантиками. А на голову тебе платок повяжем. С большими буквами «Я люблю Ивана».
- Вот и улетел, - Волк сел на задние лапы и задрал вошку вверх. – Перестарался ты, Ваня. Вон как разозлился. Аж отсюда видно его красные уши.
Царский сын посмотрел на свою обледеневшую руку. Да он мог поклясться, что у него еще было полчаса до того, как цепи ослабнут и заржавеют вконец. Рассчитал все точно же, с Ягой советовался.
- Он сильно разозлился, - вздохнул Иван, провожая фигуру в воздухе.
- Сильнее, чем тогда, когда ты ему подлил любовное зелье, и он еще несколько дней вздыхал по мне, а тебя считал моим ухажером?
- Сильнее, чем тогда, когда мы ему забыли дать зелье забвения после того, как сняли эти любовные чары.
Царевич усмехнулся, вспоминая растерянное лицо Кощея. Ведь он еще несколько дней заикался и каждые пять минут бегал чистить зубы.
- Мне его порой даже жалко бывает, - вздохнул Серый, почесав задней лапой за ухом. – Зря ты так с ним, Ваня.
- Ну бывает, - проворчал он, потерев замерзшую ладонь об меха и игнорируя второе предложение. – Как думаешь, Яга сможет вернуть мне руку?
- Да сможет, она же знакома с магией Кощея.
- Ну да. Серый?
- Что?
- Ты знал, что Кощей умеет летать?
- Нет.
- Вот и я нет. А красиво полетел же, гад.
- Красиво-красиво. Но, может, хватит с него? Вань, мне его жалко.
- Да. Может, хватит. Но мы уже кашей его накормили, да?
- Ну да. Можно считать и так. По крайней мере, он съел одну четвертую.
- То есть мы его приняли во дворце и накормили. Значит, он должен в ответ такую же услугу предоставить. Знаешь, Яга рассказывала, что у него брага просто отменная. Проверим?