Название: Царевич на удачу.
Автор: king_marionette
Бета: Шел aka Лана, Талая
Пейринг: Иван-Царевич/Кощей Бессмертный, Серый Волк
Рейтинг: PG-13
Жанр: фентези, юмор
Дисклеймер: герои принадлежат народу
Слов в главе: 11309
Глава 1
Глава 2
1.
Каждый раз, когда Иван пытался обдумать свой поступок, он в мыслях возвращался в тот вечер. Сначала он списал неожиданный поцелуй на всплеск жалости, который до этого времени ни разу царского сына не посещал. Но он понимал, что если бы не отрезвляюще холодный тон Бессмертного, то он был бы тут же прижат к груди юноши и выслушал бы не одно заверение в том, что все будет хорошо. И тогда, возможно, Кощей не был бы к нему так холоден, и точно не надел бы прежнюю маску бесчувственного чурбана.
Теперь же царевич скрипел зубами каждый раз, вспоминая его сухой отказ. Да как можно было любить эту ведьму? Будь он на месте Кощея, без суда вздернул бы её на виселице. Смерть она или нет – в Нави бы и рассудили.
Да и не привык Иван к прямым отказам. Батенька редко отказывал любимому чаду. А если и приходилось, то делал это с улыбкой и дорогими подарками, и прежнее желание Вани сразу же меркло. Правда, Василиса отказывала Ивану, да только нужно ли обращать внимание на то, что девица говорит до замужества? У баб «нет» означает «да», а «да» - еще что-нибудь, из-за чего можно голову сломать. Но Василису можно не учитывать – она обещана ему с детства, и её мнением нечего интересоваться. И если бы царевич был на год старше, то она уже была бы его женой и носила дитя под сердцем.
Но теперь не Василиса занимала мысли Ивана – её образ был уже блеклым, будто с их последней встречи прошло больше года.
Но не мог он выкинуть из головы ощущение ледяных губ Кощея на коже и теплое дыхание. Его не одну ночь преследовал холодный взгляд разноцветных глаз, который сменялся картинами из рассказа. Царевич отчетливо видел Бессмертного в молодости – кудрявого черноволосого царя с отстраненным взглядом, направленным вдаль. Мудрого правителя, сказку о котором батюшка-Берендей заканчивал словами «Мне остается лишь мечтать стать тенью его и судить людей так же справедливо, не будучи супостатом для них».
Он бы удивился, узнав, что тот царь превратился в злодея, которого боится все Тридесятое царство.
2.
Зима резко наступила через три дня. Холод ударил среди ночи, и, царевич, ничуть не смутившись, разбудил Кощея, дремавшего на кушетке с книгой на животе, и обругал его на чем свет стоит. На крик Ивана тотчас явился сонный Волк, который, глянув на разозленного Бессмертного, закрыл своему товарищу рот.
Целый день от царевича не донеслось ни звука - он не решался сделать и шагу от нагретой кровати. Кощей же сделал вид, что не заметил, как в его кладовой стало на семь одеял меньше.
Наутро то ли Волк подсуетился, то ли у самого Бессмертного совесть неожиданно взыграла, но камины исправно топили. Непрошенная зима, к счастью для царского сына, осталась за стенами замка. Не настолько, чтобы Иван перестал жаловаться на холод, гоняя волка из одной комнаты в другую за шубой, валенка и вязаным шарфом, от которых сначала упрямо отказывался. Сейчас же он рассматривал их как бескорыстный дар от Бессмертного, предусмотрительного не спросив самого Кощея.
К середине дня Иван сидел в зале, капризно надувшись – хозяин замка все еще разговаривал с ним неохотно. Но когда Кощей увидел шелковый тюфяк, который царский сын нашел в одной из комнат, он не смог воздержаться от замечания, что некоторым царевичам пора перестать совать нос в чужие сокровищницы.
Посмотрев в окно замка, царевич отрешенно думал, что странен и непредсказуем лес кощеев для ума человеческого. Еще три дня назад в нем царила спокойная теплая осень, отяжелевшие от плодов ветки склонялись к земле – только руки протяни. А теперь скинувший листву лес был погружен в снег почти по верхушки деревьев.
Кощей однажды сказал, без интереса глядя на бурю, что снег ненастоящий, и что он не занесет замок. Однако Ване от этого теплее не становилось. Наоборот, один вид белой стены вокруг, вызывал у него дрожь.
Завернувшись в кощееву шубу, Иван высунул ногу, чтобы узнать температуру в комнаты, и тут же с шипением вернул её в тепло.
Царевич, шмыгнув носом, подумал, что, наверное, теплый воздух, мало того, что медленно нагревается, так еще обходит его стороной.
Во всяком случае, ни у Кощея, ни у Волка таких проблем не было. Волк еще в первый день обмолвился, что он закаленный и может хоть в снегу спать, а что касается Бессмертного – так он и совсем нежить. Таким что жара, что стужа – ни души, ни чувств.
- Нельзя было ночью затопить? – недовольно подал голос Ваня, глядя на хозяина замка со смертельной обидой. Кощей же не обращал на царского сына внимания, подбрасывая в камин дрова и изредка переворачивая их кочергой. Бессмертный неотрывно наблюдал за разгорающимся огнем, что медленно взбирался на бревна. Оскорбленный молчанием царевич громко засопел в меховой воротник и попробовал кинуть в Кощея подушкой. Но попытка оказалось неудачной – подушка лишь приземлилась на пол, и Иван съежился под грозным взглядом супостата.
- Сжалься. Здесь полы моют раз в год, - проворчал он, поднимая подушку двумя пальцами, чтобы её обратно. Но то ли с замыслом, то ли случайно, подушка полетела царевичу в голову.
- Ты бы мог велеть слугам затопить все камины в замке. А то не слишком ли большая честь для царевича – один камин да с хозяином? – все-таки поинтересовался Иван, скорчив недовольную рожу.
- Смотри не лопни от чести, - беззлобно огрызнулся Бессмертный. Его новый кафтан, обшитый золотом, был ему маловат в рукавах, но Кощей компенсировал сей недостаток красными кожаными перчатками, на которые Ваня смотрел с откровенной завистью. Даже для него, царского сына, такие не шили, ссылаясь на малый запас материала и стоимость окрашивания кожи. Другое дело, отсутствие короны на голове делало хозяина замка…более живым. Впрочем, возможно, за эти дни царский сын попросту привык к своему спасителю. Однако Иван мог поклясться – если б он встретил Кощея на улице, ни за что бы не поверил, что он не человек. Конечно слишком бледноват, молод для седых волос, и глаза разноцветные, но все-таки человек. Возможно, колдун – один из последователей Велесовой свиты, но не более того. Не враг Тридесятого царства не убийца молодцев и не похититель дев.
- Кощей, - снова подал голос царевич, улыбаясь в воротник своим мыслям.
- Да? – откликнулся Бессмертный, все так же глядя в огонь.
- А ты правда был царем? – Иван посмотрел ему в спину, осторожно привстав со своего места. – Правда?
- Нет, это сказка. Ты хотел сказку, и получил её, царевич.
- Понятно, - разочарованно протянул Ваня, поняв причину столь грубого ответа. Со сказкой на ночь ему рассказали множество деталей, о которых царевич знать не должен был. Царство, жена, Смерть и вечное проклятье, от которого страдает Кощей. Совсем не та история, которую сын царский слышал от матушек. Не такая интересная и захватывающая, как о Змее Горыныче или о Емеле, но затронувшая его сердце.
- Может, ты так из-за поцелуя? – усмехнулся Иван, еле слышно подступая к Бессмертному.
- Не много ли на себя берете? - поморщился Кощей, наконец, повернувшись к нему и без малейшего удивления обнаружив царевича близко от себя.
- То есть ты не хочешь меня поцеловать? – царский сын посмотрел на него снизу вверх, позабыв о холоде. Голубой глаз мужчины смотрел на него с печалью и тоской, тогда как желтый будто бы посмеивался. Иван, недолго думая, ладонью закрыл его левый лукавый глаз, приподнялся на цыпочки и коснулся холодных губ мужчины.
- Когда ты уже оставишь эту глупую затею, дитя неразумное, - утомленно проворчал ему в губы Кощей, осторожно касаясь черных кудрей Ивана. Он не стал вырываться, когда царский сын обхватил его шею и потянул голову вниз, жадно прижимаясь к нему в теплом поцелуе.
3.
За полуденной трапезой Кощей молчал, и, что удивило Ивана, ел, как обычный люд. Не вгрызался в мясо с голодом, размазывая по лицу жир, как говорили люди. Без интереса и любого другого выражения глядя в тарелку и не отвлекаясь ни на минуту от еды. К тому же на тарелках были явно не молодцы и не девицы. А если и были, то определить их было невозможно по одному-двум кусочкам мяса.
Он разрезал печеную картошку, грациозно отправляя её в рот и тщательно пережевывая. Только закончив с блюдом, он приказал подать следующее, и он был единственным, кто не удивлялся падающим из ниоткуда тарелкам с едой.
- Скатерть-самобранка? – с интересом поинтересовался царский сын, недоверчиво дотрагиваясь деревянной ложкой до обычной на вид окрошки. Сам вид у блюда был безобидным, однако то, что оно свалилось откуда-то сверху, вызывало в душе Вани подозрения и тревогу. Ну не на крыше же у них хранятся запасы.
- Нет. Скатерть-самобранку еще пятьдесят лет назад сгрызла моль. Сейчас стряпают и приносят еду слуги. Готовят они не так вкусно, но зато изнашиванию не подлежат.
- Слуги? – приоткрыл рот Иван, куда Волк сразу же впихнул ложку с окрошкой. Иначе заставить царевича распробовать блюдо невозможно.
- Царевичи должны знать, что такое слуги. Вот уж не подумал бы, что царская казна так обнищала, что не смогла покрыть хотя бы пару десятков слуг. Вспоминай сказку. Тот момент, где все его слуги превратились в ветер.
- Но ты же сказал, что это сказка.
- Я тоже слышал эту историю, - поделился Волк новостью. – Но кто поверит, что ты был царем, а что населен не чертями, а призраками, которые выполняют за тебя работы? Каждый злодей, как его послушаешь, несчастен и одинок, а его деяния придуманы болтливым народом. Поверишь такому, и уже через неделю похищены и огород осквернен такими проклятьями, что на нем даже сорняк не вырастет.
Бессмертный безразлично пожал плечами.
- У тебя должны были сохраниться портреты, Ваше Величество, - продолжил, уже ехидно улыбнувшись, Серый.
- Они были. И, как можешь заметить, хорошо сгорели, когда мой народ поджег замок, заподозрив подмену, - на этот раз Кощей не смог промолчать, указав рукой на выжженные полотна в золотых рамах.
Глаза Бессмертного грозно сверкнули, и Иван улыбнулся. Если сказка и была правдой, то хозяин замка свыкся со своей ролью злодея, но еще сохранил обиду на тех, кто пытался его изгнать огнем. Зная, что их давно уже нет в живых.
Еда и правда была вполне сносной, хоть разнообразием похвастаться не могла. Лук, укроп, яйца, огурцы, залитые кефиром. Ничего особенного, хотя так царский род не питался лет десять точно.
Однако такая пища нравилась неприхотливому Волку, который успел со счастливой физиономией еще с четверть часа назад осушить тарелку. Так же заметно опустели те тарелки, до которых он смог дотянуться.
Иван перевел взгляд на волка, который продолжал говорить с Кощеем. Его верный товарищ оказался на удивление красивым человеком. Смуглая кожа, косматые черные волосы, собранные в нечесаный хвост, и желтые глаза, могли выдать в нем жителя южных земель. И ведь Волк мог ходить в человеческом обличии – война между севером и югом была пятьсот лет назад, и, как ни странно, дикий юг оказался победителем, повергнув завоеванное царство в нищету на сто лет. Но, несмотря на непохожие культуры и разногласия в хозяйственных делах, и север, и юг живут в мире около трехсот лет. Что не мешает южанам называть северян крестьянским людом, а северянам южан - ворами и разбойниками.
Однако Иван сомневался, что его верного друга посмел бы кто так назвать. Кем-кем, а преступником он не выглядел.
«Да ему лет тридцать на вид. Возможно, чуть меньше», - подумал Ваня, подперев рукой голову. И перевел взгляд на Кощея, который был поглощен громким спором с Волком.
- Вкусно, - тут же подал голос царевич, переключая внимание Кощея на себя. Однако Бессмертный ограничился вежливым кивком, все так же прожигая Волка взглядом, полным ненависти.
- Я очень рад, - сухо отозвался он после недолгой заминки.
Ванька вздохнул, с недовольством посмотрев на тарелку, и отодвинул её от себя – аппетит все же пропал. Чувство голода его не посещало уже третий день.
- Что освободит замок от ирода, если не очищающий огонь – прародитель других стихий? – снова начал Серый.
Бессмертный промолчал, поджав губы и буравя спутника Ивана взглядом.
- Конечно, как я мог забыть. Они же решили, что ты не настоящий царь, а подмена. Жертва и сирота, - не унимался Волк.
Кощей вскочил, ударив по столу:
- Ты так и ждешь момента, чтобы напомнить мне про тот случай!
- Да разве случай это был? Случай - это когда от тебя не зависит, что происходит. Ты же сделал это осознанно, - сердито зарычал Волк, привставая. – Чуть ее не убил её.
- Чуть ли не убил? Да я спас её!
- Конечно, спас. Сразу после того, как по твоей вине все пошло крахом. Ты же так хотел ей набиться в женихи. Как не спасти?
- А тебе завидно, что ты до конца дней своих должен оставаться слугой, от которого она отказалась после замужества? Каково быть блохастой шавкой, которой управляет любой, у кого есть отметина на шее?
- Какая отметина? – не понял Иван, и тут же поймал на себе удивленный взгляд Кощея. Который тут же впился обратно в Серого. Но уже с новой эмоцией – безмолвным ликованием. Бессмертный открыл было рот, но Серый его опередил:
- Да заткнись ты! Не твое дело.
Царевич вжал голову в воротник, с опаской переводя взгляд с Кощея на Волка. Разговор начал его пугать.
- Неужели? Хочешь обвинить кого-то? Обвини себя. Кто её отпустил в Навь, когда я мог бы поддерживать в ней жизнь вечно?
- Чтобы она превратилась в такой же бездушный скелет, как ты?
Взгляд Ивана скользнул по стене. Обычная выжженная огнем каменная стена с золотыми рамами, в немногих сохранились портреты, ржавыми саблями с драгоценными ручками и знаком Хорса – ярко-красным кругом, означающим солнце.
- Зато она была бы жива, и не гнила в гробу, - уже громко заявил Бессмертный. - Она сама сделала выбор. И я уважаю его.
- Да ты… - и тут изо рта царского сына вырвался пронзительный крик, какой Иван еще ни разу не издавал. В одной из уцелевших картин он увидел на обезображенное лицо, чьи красные глаза смотрели на царевича с пугающим голодом. Широкий рот существа был огромным и полным острых кривых зубов. Портрет облизнулся сизым языком и протянуло к Ивану огромную когтистую лапу, с насмешкой маня к себе.
Ваня вздрогнул и поддался назад, не в силах отвести взгляда от наполненных кровью глаз. Стул покачнулся, и царевич, потеряв равновесие, упал на пол вместе со стулом.
Хозяин замка и Серый с удивлением посмотрели на него.
- Чудище. Черти, - залепетал он побелевшими губами. Волк, отпустившись на колени рядом со своим другом, заботливо дотронулся до лба юноши.
Бессмертный же окинул стену быстрым взглядом, но на ней уже не было ни чудищ, ни чертей, которых увидел царевич.
- Мда, - уже спокойно и тихой ненавистью процедил Кощей, запоздало дотрагиваясь до испачканного окрошкой наряд. – Какие чудища? Какие черти? Я еще недавно тебе объяснял, что в замке обитают мои слуги. И их бояться следует в последнюю очередь. В первую – меня.
- Там. Я видел в портрете черта. Он оскалился. Портрет оскалился, - бледными губами прошептал царевич, утыкаясь носом в плечо Волка. Серый обнял юношу, шумно выдохнув ему в ухо что-то успокаивающее.
- И так ты себя спас? На меня с саблей полез, а от чудища убегаешь, – Бессмертный недовольно посмотрел на Ивана, и тут же мужчина сжалился, замолкнув.
- Но… - начал было снова царский сын, поднимая на Кощея влажные глаза.
- И не смей кричать до тех пор, пока тебя не начнут убивать. Поверь, уж что-что, а твои видения безвредны. Здесь не обитает нежить, хотя бы потому, что для её существования нужна живая кровь. Здесь живых не водилось лет двести, кроме Варвары. А с Варварой нежить связываться не хочет.
Ивана вынесли из обеденного зала. Проследив за ним до самых дверей, Кощей постучал пальцем по лбу.
- Шавка облезлая и Иван-Дурак.
4.
Иван представлял себе Ягу другой. Сказки описывали её в качестве великанши, чудом вместившуюся в свою избушку на курьих ножках. Яга, которая предстала перед царевичем, была иных размеров. Невысокая стройная ведьма с рыжими волосами, струящихся по плечам, и очами цвета свежей зелени – таким описанием даже детей не напугаешь. Наоборот, если бы знали о её облике, к ней бы потянуло не только заблудившихся детей, но и лихих молодцев, плюнувших на нуждающихся в помощи царевен, и своих жен, если таковые имелись. Что и было правдивого в сказках, так это её крючковатый нос и спокойно зреющих мухомор с ядовито-красной шапочкой.
Едва переступив порог замка, Яга увлекла Ивана в объятья, с лукавой улыбкой целуя его в щеки румяные. Кот на её плече с тяжелой серьгой в ухе, которая тянуло ухо вниз, недовольно замяукал, пихая лапой лицо царевича.
- Мой красавец, царевич-душенька, жив остался все-таки, - пропела ведьма, целуя Ваню в лоб. – Жаль было бы, если б ты так рано приказал бы долго жить. Но ты не сердчай на Ягу. Яга сделала все, что было в её силах. Даже чуточку больше.
Она подмигнула Ивану и прижала к себе так, что у него перед глазами поплыли черные круги. Как ни странно, царского сына спас не кто иной как Кощей – его цепкая холодная рука ухватила Ивана за воротник и выдернула из стальных объятий ведьмы.
- Ишь ты, ревнивец какой нашелся. А сам принарядился. Прямо как петух, - замурлыкала женщина, нисколько не смущенная поступком старого друга, и Иван посмотрел на Кощея. И правда. На мужчине красовался новый черный наряд с пуговицами-изумрудами, плащ на этот раз с красной шелковой подкладкой, а на плечах сверкали нашивки с золотыми узорами и самоцветными камнями. И на этот раз голову Бессмертного украшала высокая тонкая корона с острыми зубцами, которая норовила вот-вот упасть.
- Нет. Надел последнее, что не успел испачкать он, - Кощей указал на Ивана.
- Я извинился, - запротестовал Иван и тут же надулся. – И вообще, ты сказал тогда, что я испортил твой последний наряд. А кафтан красный у тебя откуда был? Я уж молчу об этом.
- Они были церемониальными, - вздохнул Кощей. – Редкая одежда. На ней золота и камней хватит, чтобы обеспечить всю страну. И таскать такое на себе, когда всякое ворье поблизости шастает, я не намерен.
Иван стыдливо отвел взгляд, понимая, что для Бессмертного он также попадает под это определение.
- А что, девка давно не стирала, раз тебе приходится наряжаться? – хихикнула в кулак ведьма, весело сверкнув глазами.
- Делает это раз в полгода. Говорит, слишком тяжела работа. Ведь надо стирать так, чтобы камни не отлетели. А то она уже настирала – деревня, что вниз по ручью, на них построила себе новые купала и возвела высокую стену из дорогого белого камня. Небось скоро там будет уже город. А посреди него будет стоять статуя Перуна, а не моя, - произнес Кощей без удивления.
- Бабу тебе надо. Жену, то бишь. У неё хватит времени стирать твои наряды да не брезговать с тобой ласкаться, - промурлыкала Яга, и её хитрый взгляд впился в Ивана. – Но я вижу, что ты думаешь иначе. Так что, вы уже, голубки, осознали свои чувства и теперь бесстыдно предаетесь им?
- Что за вздор? – фыркнул Кощей, все еще держа красного как рак Ивана за ворот на всякий случай.
- Мы целовались. Два раза, - ляпнул Ванька, вызвав у ведьмы оглушительный смех. Да такой, что она за живот схватилась, а кот чуть не свалился с плеча на каменный пол. Испуганно выпучив зеленые глаза, он вцепился когтями в её руку и истошно замяукал.
- Ну, я рада, что у вас все настолько прекрасно, мои сладкие, - наконец-то успокоилась она, и теперь, пытаясь отдышаться, ведьма продолжила: - Я думала, что этому чурбану понадобятся столетия, чтобы сделать первый шаг. А здесь уже все настолько серьезно.
Рыкнув, Бессмертный отпустил ворот Ивана и со вздохом закатил глаза. Ягу он знал не первую сотню лет. И прекратит она свои шутки лишь тогда, когда на неё перестанут обращать внимания. Он-то это выдержит, а вот Иван, глядящий на его подругу с открытым интересом и долей восхищения, не даст бедной болтушке помолчать и пяти минут.
Иван повернул голову к Кощею, который переставлял книги на полках. И делал это сердито – каждое движение было резким, нарочно шумным и обиженными. Яга же смотрела ему в спину с неприятной улыбкой, беззвучно ликуя и жадно всматриваясь в его движения – будто бы каждая книга, переставленная на новое место с шумом, делала её немного счастливей.
- Он обиделся? – спросил царевич ведьму, удобно расположившуюся на обшитом шелком тюфяке и раскурившую старую трубку. Черный кот свернулся рядом клубочком и тихо мурлыкал, когда Яга гладила, иногда ласково дергая золотое кольцо в его ухе.
- Ну ты что, милый. Как он может обижаться? Особенно на такую прелесть, как ты, – рука женщины зарылась в смоляные локоны Ивана. – Вот я уйду, ты его поцелуешь, и он оттает.
- Он… Не хочет, чтобы я его целовал, - покраснел Иван, чувствуя себя последним дураком. – Ему не понравилось тогда.
Ведьма фыркнула и махнула рукой:
- Милок, врет он все. Если бы не понравилось хоть что-то, он давно бы тебя выставил за дверь или кинул бы в сугроб, чтобы умом окреп. Нынче они высокие, правда? Сказала бы, что с версту, так обману ненароком. Все равно до земли долго тебе падать.
- И он сказал, что любит все еще Марью, - совсем обиженно проворчал царский сын, смотря в пол. – А я ему не мил. Совсем.
- Если он любит Марью, то я супруга Хорса. Милок, ни одна любовь не продержится тысячи лет. Да и не было любви, скажу я тебе. Пусть его околдовала её красота и познания. Руку дала бы на отсечение, на тот момент даже корова, обученная грамоте, была бы Кощею милее принцессы. Потому что Адетт, при всей свой красоте, была недалекой… я бы даже сказала глуповатой девчонкой. Женить нашего начитанного и обученного всем на то время известным наукам Кощея на девушке, которая даже читала по слогам. Сказать тебе, наше Величество было рассержено и не могло найти себе места. Хуже стало лишь тогда, когда принцесса стала жаловаться на жуткие головные боли, когда он пытался ей рассказать что-нибудь интересное. Позже выяснилось, что она терпеть не может, когда говорят о чем-нибудь, кроме её красоты. Конечно, я не говорю, что Марья была настолько плоха, я смогла бы сказать, что она была люба Кощею. Но будет ли ему люба смерть, пожирающая его народ? А ведь именно она вела врагов к его границе. А куда добраться не могла, посылала Голод и Мор – её верных слуг. Она рассчитывала, что любовь царя будет настолько велика, что он с радостью простит ей смерть трети государства. Однако Кощей оказался куда эгоистичнее. Одна мысль, что она пошла против его народа, а значит и против него, разозлила его. Ты знаешь, что дальше. И ты видишь, Иванушка, что пусть он и царь, да не смог постоять даже за себя, не то, что о тех беднягах, что прислуживают ему сейчас. Кто они? Ветер, преследующий Бессмертного, как и его проклятье.
Яга с удовольствием посмотрела на лицо затаившего дыхание царевича. Ведьма улыбнулась – её талант рассказывать истории был её гордостью. Однако, обычно она с чувством поведывала каждому заблудившемуся путнику про Кощея, который убивал молодцев и сговаривался со Змеем Горынычем. После чего уж кормила байками про смерть кощееву, что находится с яйце, а яйцо в утке - утка в зайце - заяц в сундуке, а сам сундук покоится в цепях на высоком дубу, что стоит на обрыве еще с начала времен. Конечно, сказка была знатна, и не один молодец, вдохновившись, уходил избавлять родную страну от ирода иноземного. А ведь ни дуба, ни сундука не было, однако существовала смерть Кощея, что томилась в замке Марьи, скованная тысячью цепями. Как Марья спустит её – так не жить Кощею. Да что рассказывать про Зверя – вход в Навь открыт только для мертвых, которые уже забыли своего прошлого. Уж пусть лучше поищут выдуманный дуб с сундуком – хоть с мамкиной шеи слезут, авось в какой деревне повезет и жениться. А ежели уж загрызут волки в лесу, так тут не на Ягу следует валить вину, а на дурака неосторожного.
Да и Кощея пока не трогают – и на том спасибо.
Растянувшись в улыбке, Яга привлекла Ивана к себе за плечо и указала на серебряные волосы Кощея. Может, если былью порадует царевича, то перестанет тот быть бледнее самой смерти.
- Небось, заметил волосы его необыкновенные? – спросила она, ткнув локтем юношу в бок.
- А что с волосами? – не понял царевич.
- Не видишь? Серебром отдают как. Хотя - что отдают - серебро и есть.
- То есть?
- Так не свои они. Моя прабабка сама ему сотворила их за сундук золота. Древняя магия, не осталось уже её. Представь, потеряла зрение моя прабабка, выплавляя ему каждый волосок. На смертном одре рассказала, как Кощей впервые к ней заявился. Еще не известный никому. Обгоревший, бедняжка, весь в саже. И лысый, даже бровей нет, - хохотнула Яга, вытирая рукавом слезы смеха. – На нем не кафтан, а лохмотья. Да кто такому поверит, что у него золото есть? А она поверила. Наивная дурочка. Её не один мужик бросил, а с ним она не прогадала. Приняла.
- То есть, ты с Кощеем не одного возраста? – выгнул бровь Иван, искренне удивившись. Ему Кощей и Яга казались старыми друзьями, которые знали друг друга так давно, что и забыли, при каких обстоятельствах встретились.
– Сколько же он живет, получается?
- Малыш, если ты хочешь оскорбить, то нет вопроса хуже, - поворчала она. - Тысячу лет он живет. Или чуть больше. Я девочкой еще видела его замок. Не эту развалюху, а прежний замок, достойный царя. Почерневший, но зато с башнями и золотыми куполами. Красота, другого слова не найти. Жаль, что Кощей в те времена был не в себе. Бабушка рассказывала, что первые двести лет он с горя пытался на себя руки наложить. То так, то этак. Голову рубил, вешался, кидался с обрыва – если не разобьется, так потонет. А потом успокоился. И окончательно зачах.
Лицо Ивана погрустнело, и Яга рассердилась. Она тут быль ему излагает, даже не добавляя от себя, а он все не ценит. На Кощея смотрит, не моргая.
Но чужое внимание было ей милее золота и не давало ей замолчать.
- А однажды, - снова начала ведьма, вдохнув в себя сизый дым, и все еще наслаждаясь опьяняющим интересом молодца к своей скромной персоне, - представь себе. Девку загрыз, олух. После войны Перуна, Хорса, когда солнце померло на несколько дней и гремели грозы, впал в тоску. Бредил, что его Марья зовет. Чуть ли клок волос у меня не выдрал – порой как гневится, так спасайся просто. За десяток лет изменился так, что моя мать, которая с самого детства его знала, не угадала бы. И ушел из замка дедом беспризорным. Я редко встречала в те времена. Бродит себе, бормочет чего-то. А чего – поди черт разбери. Я, если честно, плюнула на это, милок. Молода я тогда была, с матерью жила. Она его любила больше меня. Как не зайдет к нам, она в парадное платье, будто праздник какой. И глазки строила, и бедрами хвасталась, мол ребенка она как легко может выносить и родить – а он знай себе в тарелку смотрит да брагой запивает кушанья, что к его приходу наготовили.
- Извините… Э-э, - Иван осторожно коснулся локтя Яги, с трудом подбирая слова. - Сударыня. Вы говорили об убийстве…
- Убийстве? Не совершала подобного. Он полез, я ударила. А кто бы не ударил. Ведь на кону честь деви… - Яга опомнилась, быстро замолкнув и залившись краской. – Ты про девку-то? Да она его встретила как старика, приютила. Жил он с ней несколько денечков, а там и загрыз. Нечистью вроде не стал. Мертвец мертвецом, да не нечисть. Видишь какие знаки на стенах? Хорса. Бога солнца. Ты же знаешь, малец, что…
- Богов нет там, где их нет? – закончи за неё Иван. И озадаченно посмотрел на Кощея.
- Дурень. Богов нет там, где им не поклоняются. Так что не бойся, он тебя не загрызет. В такие моменты прячется даже от меня. И выглядит нездоровым. А сейчас огого еще какой, - ведьма ударила его в бок. – Ты поспособствовал, голубок? Признавайся.
- Прекрати ты лезть к ребенку, - начал Кощей, и Яга утихла. Её глаза, изменившие свой свет на оттенок красного, словно угольки, хитро осматривали Ивана, будто бы искала, за что бы ущипнуть и где б что отхватить.
- Хотя укусить может, милый, - она звонко чмокнула Ивана в щеку. – Но поверь, будет больно лишь тогда, когда ты будешь сидеть.
Царевич икнул и покраснел, очевидно поняв, за какое место его могут укусить.
- А коль так, скажи бедной доброй подруге, где у Кощеюшки хранятся бочки стоят с брагой?
5.
Сколько бы ни ругался на Ивана Кощей, однако воевать с царским сыном ему хотелось, уступая во всем. Приходилось обеспечивать гостя не только едой, большую часть которой слуги унесли с ближайших огородов, но и водой для незамысловатых водных процедур. «Ванна» у Бессмертного была странная, не такая, к какой привык Иван. Его отец привозил из Заморья «ванну», и она имела совершенно иной вид – белое корыто, сделанное будто из странного камня. Её было сложно разогреть, а если уж и удаться, то потом пожалеешь – дно было словно раскаленным. У Кощея же ванна была похожа на низкую приплюснутую бочку, которая была больших размеров и два локтя в высоту. Отец же привез белое корыто, сделанное будто бы из камня – такое сложно разогреть, а если уж и сделаешь такое, то потом сильно пожалеешь – дно раскаливалось еще надолго.
Иван погрузился целиком и улыбнулся – у батюшки все бани да бани. Не в белокаменном корыте же сидеть.
И хотя вода едва заметно пенилась, царевич не выдержал – прикрылся ладонями. Пусть в замке были духи без тела, но отчего-то данный момент Ивана смущал. Отчего-то царский сын чувствовал на себе чей-то взгляд, но не мог понять, кто же смотрит. Да и не должно быть никого в помывочной.
Все-таки юноша он был взрослый, и давно привык мыться один. Сначала, конечно, из-за его мамушек и нянечек, которые закрывали глаза, когда мочалка опускалась ниже его груди. Молодые же служанки или кричали, роняя все, что держали на тот момент в руках, или же краснели так, что самому Ивану было неудобно. Мытье самого себя оказалось занятием не хлопотным – за волосы не тянули, не терли кожу так докрасна, и не отчитывали за то, что он снова упал с дерева и оцарапал колени.
Погрузившись в мысли, Иван не сразу понял, что в комнате что-то не так. Точнее, что появилось нечто новое, что он никогда не видел до этого момента.
Одинокий огонек с теплым сиянием коснулся воды около его колена и очертил небольшой круг, собирая пену. Сначала царевич дернулся, и вода, последовавшая за его движением, поглотила огонек, тут же выпуская из себя.
На мгновение стало тихо, и царский сын встревожено опустил ладонь в воду в попытке нашарить его. Его рука сжала шарик, и Ванька достал его из воды, с интересом рассматривая.
Огонек не потух, однако тревожно мигал. Он взлетел над ладонью Ивана, очертил круг, и царевич ощутил, как внутри лениво разливается тепло.
В один момент шар вспыхнул огнем, и царевич закрылся руками. По его телу прошла волна боли.
Не успев вскрикнуть, царский сын упал, чувствуя приглушенную боль в затылке.
Минуту спустя исчезла и она. Осталась лишь темнота.
- Иван, - Кощей выдернул юношу из воды. В горле утопленника-неудачника забулькала вода. Если уж царский сын решил утопиться из-за его слов недобрых, то хоть бы зверь закрыл на щеколду.
«Спасай, коль я тебе люб, и брось подыхать, если нет», - подумал хозяин замка. И ведь спасти Ивана – себе навредить. Отлежится, снова зарумянится и начнет снова ерунду какую-нибудь болтать, повиснув на его плече.
– Ты Иван-дурак или просто притворяешься? – озлобленно прошипел супостат тридесятого царства.
Во всяком случае, любой дурак бы утопился тихо. Если уж так хочет умереть, то пусть Бессмертный бумаги подпишет и сам выскажет это в лицо. Тогда Кощей сможет Елене в глаза смотреть после своей смерти. Когда она, конечно, состоится.
Царевич закашлял, хмурясь и противясь своему спасению.
Быстрым движением Кощей перекинул Ивана через край ванны, и царевича стошнило водой и остатками ужина.
- Прекрасно. Малыш, ты имеешь талант заставлять меня вытаскивать тебя с другого света, так еще и научился пачкать всю мою одежду. Ладно бы кафтаны, но эти штаны точно были последними. Что же ты остановился, - заворчал он, гладя его по волосам и вздыхая с заметным облегчением. - Продолжай. Им уже не станет лучше.
Иван тихо застонал и сплюнул на пол остатки. И снова упал в обморок, уже не ощущая, как его поднимают на руки и относят в спальню.
Сон отпустил Ивана к середине ночи, и он тихо застонал, чувствуя, как раскалывается голова. Ноги царевича были будто окутаны огнем, а правую руку как лед сковал.
Царский сын открыл глаза, чтобы оглядеться. Ноги его были завернуты в ком одеяла, из которого Ванька выпутался меньше, чем за минуту. Натянув одеяла по подбородок, царевич огляделся.
Рядом лежал спящий Кощей, который держал царевича за руку – отсюда и ощущение холода. Иван сын дотронулся до носа Бессмертного и поцеловал его в губы. Сейчас хозяин замка выглядел жалобно, и таким он царевичу был еще больше люб.
Горло царевича жгло, и царский сын поморщился – ощущение не из приятных. Однако, стоило ему коснуться еще влажных волос, как он тут же забыл о боли – Волку не один час придется его расчесывать, чтобы вычесать колтуны.
- Иван, - позвали тихо, и царевич встрепенулся – если Кощей рядом с ним, то звать его мог только Серый. Больше в замке никого не было. Если только Яга, но Иван подозревал, что ведьма не сможет даже встать после выпитой бочки браги.
- Иван, - позвали более настойчиво со стороны балкона.
- Волк, если надо – иди сюда сам, - проворчал царевич, не желая покидать нагретое место. И лег обратно, положив себе на бок холодную руку Бессмертного. – А если не надо, свали отсюда, морда блохастая.
Не получив ответ, Ванька улегся поудобнее и сжал руку Кощея покрепче.
6.
Яга рассержено зашипела и с неожиданной легкостью прижала Кощея к стене, по-звериному зарычав. Её зрачки сжались и вытянулись, напоминая кошачьи. Глядя ведьме в глаза, Бессмертный, с тоской вспомнил её прабабку, что любила превращаться в волчицу. Каждое полнолуние она бросалась в лес, к своей стае. Тогда он не был с ней знаком достаточно близко, чтобы заметить муки. Будучи ведьмой она с печалью смотрела в лес, и желание ощутить свободу оказалось выше заботы о семье. Сделав свой выбор, прабабка Яги осталась диким волком до конца своих дней. И как бы мать Яги ненавидела оборотничество, дар перешел по наследству.
К счастью матушки, внучка оказалась слишком домашней и превращаться в зверя не спешила.
- Ты чего, дуралей старый, творишь? – грозно сверкнула очами она. – Ты его сгубить вздумал? А коль вздумал, ты бы мне на уши лапшу бы не вешал. Я же почти поверила, что ты решил его…
- Вот как заговорила наша лицемерная. Брага на губах не обсохла, а она уже пустилась во все тяжкие, - в тон ответил Кощей, положив холодные руки на плечи. Тонкие, словно паучьи ножки, пальцы пробежались по вороту, и тут же ведьма почувствовала, как её тело сковал невыносимый холод. Кощей ушел в сторону от ведьмы, отряхнув свой наряд.
- Небось наулыбалась уже царевичу, закормила его сказками о моей доброте? Сама и расхлебывай, дорогуша. Это тебе не в печи заплутавших людей жарить.
Яга притворно всхлипнула, пытаясь разжалобить Бессмертного.
- Я ему эти сказки плела, чтобы потом не искать его по всему дворцу. Ты же знаешь, какие эти добрые молодцы проворные. Как спрячутся, так не поймать их потом.
- В сказках слишком преувеличивают ум и силу царевичей, ныне покойных, - отмахнулся Бессмертный и хмыкнул. – Ты этого царевича не видела. Он любому лютому волку в пасть голову засунет и еще попросить сжать зубы.
- Зубы-зубы, - заворчала Яга, чувствуя, как онемение в руках проходит. – Ты мне их, зубы то есть, не заговаривай, Кощеюшка. Знаю я тебя. Я как думала - ты вылечишь и выставишь, как порядочная нежить. Смысл тебе с живыми возиться, коль сам уже тыщу лет не дышишь?
- Я не могу его отпустить, - раздраженно прошипел Кощей, брезгливо стряхнув со своего плеча невидимую пылинку. – И все.
Между ними воцарилась тишина. Ведьма с недовольным видом принялась растирать закоченевшие руки.
- Бабушка моя покойная, так ты… правда на мальчиков переключился после Варвары? – нарушила молчание Яга с ложной тревогой в голове.
Кощей поморщился. Знает, куда давить, дурра. Ни разу еще не промахивалась.
- Дура, - в сердцах сплюнул Бессмертный. – Ты хоть знаешь, что в его царстве творится? Я все никак не могу придумать, как ему сказать, что его отец умер. Заодно новость о его среднем брате – новом царе Тридесятого царства, который как-то заставил старшего отказать от престола. Как только Ванька переступит порог терема, его тут же убьют. Повезет, если быстро. Я уж знаю, как могут травить несколько лет, как мою жену, утренним чаем, а после наблюдать, как младший брат покрывается язвами и перед тем, как испустить дух, мучается несколько неделю в бреду.
Кощей с болью вспомнил свою жену, покрытую язвами и бессильную. Её лицо выражает надежду на чудесное выздоровление, которому не суждено случиться. Адетт до самой смерти прижимала к груди свое дитя. Его первенца, которого похоронят вместе с ней, бережно укутав в белое полотно.
Бессмертный с печальным вздохом попытался отогнать от себя невеселые мысли. Яга же смотрела на своего старого друга и все никак не могла понять, где же у Кощея эти прекрасные чувства прятались, когда он своих жен губил или же превращал их в скелеты, обтянутых кожей. И что же в Ваньке такого, что мешает Кощею выставить его за дверь.
- Тогда почему он еще не знает об этом, хочешь спросить ты. Я не пошлю его на смерть. И Волк тоже. Мы оба знаем, чем все это закончится.
- Неужели шкура так была важна для него? – предположила ведьма, затаив дыхание. – Неужто набита чем-то?
- Шкура? Шутишь что ли? Ты его же видела. Нет такого человека или зверя, что сравнится с ним. Его шкура – символ, не более того. Не одно десятилетие твержу это Волку, а он даже слушать не желает.
- Тебя-то лишь дурак захочет послушать. До смерти уговоришь, - хмыкнула Яга. – Но Кощей. Я попрошу тебя лишь об одном, раз ты взял на себя заботу о мальчике. Береги его. И не высасывай из него силы, как делал это со своими супружницами. Они были жадными дурехами, не поспоришь, но мальчик уже настрадался. Пока он не оправится, дай ему пожелать несколько часов. Завтра будет уже на ногах. И пусть больше не спит в воде.
Яга отступила, разминая руки.
- И не вытворяй с ним никакого разврата. Не тряси стариной - отвалится. А если не отвалится – отрежу, - фыркнула она.
Выйдя из комнаты, Яга усмехнулась и взяла за шкирку кота, только-только задремавшего. Сверкнув недовольными глазами, Федор вырвался и грациозно спрыгнул на пол.
Яга покачала головой – и слепому было видно, как мешает коту сережка в ухе. Большая она для него, а снимать ни в какую не дает – фырчит, когти выпускает, так и норовит прыгнуть и разодрать лицо. Хулиган, одним словом. К столу не подпускай – обожрет весь дом и будет требовать добавки – и с собой не укладывай, еще проснешься на полу.
И теперь возмущенный кот возмущенно водил хвостом по полу, демонстрируя глубину своего возмущения, которое Яга не замечала.
- Федя, сторожи, - погрозила она ему. – Чую я неладное. Если что – ты знаешь, как разводить котел.
Кот фыркнул, но по выражению морды было видно, что он все понял. Яге показалось, что кот ей кивнул, но эту мысль она прогнала.
И так много дел, еще думай об очеловечивании. Сам очеловечится, когда придет время.
А если не придет, то не судьба.
Человек из Федьки так себе, зато кот отменный.
7.
Варвара впервые появилась в замке еще пять лет назад. Возникла неожиданно даже для Кощея, который сам похитил ее на одном из праздников летнего солнцестояния. Совершенно случайно, можно сказать, просто под руку подвернулась.
В первый же день оставил не только дверь в комнате незапертой, так отворил главную парадную, авось не дура – жить захочет и выберется. Каково же было его удивление, когда пришедшая в себя после пережитого страха девица встретилась хозяина замка. Из напуганной крестьянской дочери, что не могла даже слова вымолвить, она за какие-то полдня превратилась чуть ли не в барыню. Оценив взглядом интерьер, Варвара перевела взгляд на ошарашенного Кощея и повела плечиком:
- Мрачновато тут у тебя. Но раз я буду здесь жить, то придется все изменить.
Перемен Бессмертный не любил, как и его замок. Величественные шторы, изрядно поеденные молью, сменились розовым шелком, неаккуратно накинутым на карниз. Повсюду появились горшки с цветами, содержимое которых тут же усыхало, если рядом был Кощей. Да и безвкусные ковры, которых хозяин замка не переносил, были неаккуратно раскиданы по холлу.
Варвара была никакой хозяюшкой, гордой и любящей только блеск золота и пошлую роскошь. Слуг кощеевых она называла нечистой силой и исправно плевала через плечо, едва почуяв их. С Бессмертным она встречалась по необходимости и нежно звала его «мрачным мужем». Однако о свадьбе с Варварой Кощей даже думаться побаивался.
Причин, чтобы выпроводить «невесту» из замку, было предостаточно, Сделав это, Кощей с облегчением выдохнул.
В свои восемнадцать лет Варвара осталась последней девицей в деревне и мужа себе не искала. Родители не раз пытались свести свое чадо с добрым молодцем, но в ответ дочь лишь злилась и топала сапожками.
Кроме золота любила Варвара лишь внимание к себе-любимой. Да и как не обращать на неё, красавицу, внимание. Вон она какая красивая и румяная – загляденье просто.
Раньше все стеснялась взгляд поднять и о себе напоминать, слушалась мать и сестер, и не было у неё мечты сильнее, чем оказаться замужем.
Однако с тех пор, как Кощеё её похитил – переменилась. Вот Кощею, чьими женами были царевны да принцессы заморские, оказалась люба, а другим нет? Уж если её красоту сам мертвый царь оценил, так каждый должен ею восхищаться и в ноги ей падать.
И когда вернулась Варвара к себе домой, родня на радостях закатили пир горой. Потом же жалели, ибо уже через неделю гадали, какими богатствами уговорить Кощея взять обратно сие чудо. Все-то ей не нравилось: перина была жесткой, еда невкусной, а рукоделие она вовсе называла черным трудом, что уж говорить о работе по дому. После жизни в хоромах не люб ей стал двор. Да и к Кощею не вернуться: он в путь ей одну десятую своей казны отмерил. Пятерых лошадей пришлось запрячь, чтобы увезти на телегах такое добро – лишь бы ушла и не возвращалась.
Но кощщева добра оказалось мало Варваре – половина ушла на одни папашины долги, а вторая - на нужды семьи. Поэтому красна девица грезила лишь об одном – вернуться в замок и снова зажить припеваючи. Если возьмет её Кощей обратно , она в таком случае его аж целовать будет – бедной Варваре с жесткой перины уже и Бессмертный был люб и приятен.
Правда, вернуться к супостату Тридесятого царства ей удалось только через два года и не так, как ей хотелось – Кощей был не особо рад. По крайней мере, так показалось Варваре, когда перед её носом захлопнулась дубовая парадная дверь. Но через несколько дней осады замка в лице одной боевой девушки, выкрикивающей не слишком нежные слова в адрес мертвого царя, Бессмертный решил, что ему легче потерпеть сто лет, нежели мучиться сейчас.
Взяли Варвару работать служанку и сказали появляться для уборки раз в неделю. Платили ей по десять золотых, чего ей хватало оставшиеся шесть дней в неделе жить, как знатной барыне.
В коридоре гнусаво мяукнул черный кот, потягиваясь и сытно облизываясь. Федька выпустил когти и царапнул камень. Девица тут же очертила круг – она могла поклясться, что из-под когтей кота вырвалось несколько искр.
- Брысь, блохастый, - прикрикнула на него Варвара, топнув ногой.
Однако нисколько не напуганный «блохастый» лишь посмотрел на неё наглыми глазами. В ухе кота красовалась золотая серьга – слишком большая, чтобы не заметить, слишком тяжелая, из-за чего ухо прижималось к голове.
- Я кому сказала! Сейчас сапогом в тебя запущу, - пригрозила девушка. На что кот зевнул и нехотя, будто бы делая ей одолжение, плавно скользнул во двор.
Варвара поплевала через плечо и выругалась. Шастает тут сила нечистая.
На этот раз Варвара решила прийти в середине недели, чтобы успеть к праздникам собраться и успеть свой дом привести в порядок, и уж чего-чего, а встретить царевича девица красная точно не думала.
Девушка потерла кулаками глаза и снова уставилась на Ивана. Да нет, вот царевич. Царевич, всем царевичам царевич. Не кот же наколдовал ей сие сладкое видение. Стоит в профиль, как на монете копеечной – не отличишь. Бледный немного, уставший, закутанный в шарф, на правом плече шуба из куницы, на левом плед такой же, как у Кощея на постели лежит. Осматривается – явно заблудился.
Сам Иван девушку заметил не сразу. Сначала подумал, что показалось – откуда в замке живая душа? А как вцепилась ему девица в руку длинными и наточенными когтями, так сразу поверил в её существование. А заодно и Варвара поняла, что перед ней далеко не мираж.
Мысленно прописавшись в палаты царские, Варвара испустила мурлыкающий вздох и ослабила хватку. Царский сын удивиться не успел, как его оттащили в сторонку и уже успели расцеловать в обе щеки.
- Да будет здравие твое вечно, царенька, - промурлыкала она, упираясь грудью ему в локоть. – Что ж вы бледны? Мало ели? Или плохо спали? Али по девушке, небось, соскучились с супостатом поганым? Неужто похитил вас и держит в неволе сам мертвый царь? А чего просит взамен – золота, серебра али камней драгоценных? Или же сами пошли, чтобы сразиться с ним, но в бою были сильно ранены?
Иван поморгал, пытаясь осмыслить речь. Забросив это дело посередине, царский сын недовольно нахмурился.
- Что ты его супостатом поганым зовешь? – проворчал он, вырывая руку из хватки Варвары.
Однако девушка удержала его. Широко и сладко улыбнувшись, она поправилась:
- Кощеюшка, да. Прости меня, царенька.
- Да не царь я, - запоздало вспылил Ванька, все еще смутно понимая, что от него нужно девице. Не впечатляла его ни грудь её пышная, ни в особенности лицо, которое застывало, как безобразная маска, когда она говорила, ни её заискивающая улыбочка, которая не царевицу не нравилась. У сына царского её застывшее лицо вызывало лишь страх и сочувствие за её же семью, который приходится с Варварой ладить.
- Да важно ли это? Батюшка дух все равно испустит, - сказала безмятежно, будто пожелала доброго здоровья. - И будете вы царем. Не так ли, милейший царенька?
- Не так, - холодно отрезал царевич. - Я младший. У меня еще двое братьев. В случае смерти отца я буду третьим, кто может сесть на трон.
- Так вы же позаботитесь о них, - произнесла она, прижавшись к его плечу нарумяненной щекой.
И у Ивана пробежали по спине мурашки.
«Они уже позаботились обо мне», - подумал он мрачно, прикидывая, как далеко у него запрятана сабля.
8.
В замке стало темно уже после двух часов от полудня. Кощей поджал губы: с каждой зимой у него возникало чувство вместе с уходом солнца за снежную стену, в замке все умирает – даже назойливые крысы в подвале пищат потише. Заодно Бессмертного меньше клонит в сон.
Сейчас же все было не так: заходит солнце или нет, в замке отчетливо был слышен радостный голос Ивана, его громкое дыхание и заливистый смех.
И не отличался он от других его жен – капризный, недостаточно умный, порой заносчивый, корыстный и в то же время трогательно наивный. Прекрасная цель для убийства.
Но не убьешь – жалко.
Ведь сам не понял, зачем прибежал, когда стук сердца царевича стал еле различим. Более того, перепугался так, как никогда до этого.
- И в страшном сне бы не приснилось, что сам великий Серый Волк будет прислуживать немеченному мальчонке, - рассмеялся он невесело, и Волк за его спиной недовольно рыкнул. – И сколько же было в тебе гордости два десятка лет назад. Всегда знал, что доживу до этого дня.
- Ты доживешь до любого дня, - произнес Серый, подсаживаясь к нему. – На то ты и Бессмертный.
Супостат Тридесятого царства белозубо улыбнулся.
- Он её сын, сам знаешь.
- Конечно, лицом он пошел в Елену. К счастью. Берендей был на редкость уродлив, - поморщился все-таки хозяин замка, вспомнив былые времена. Гордого мальчишку, направившего на него свою саблю, которой даже кусок хлеба не отрезать. Не сумев отрубить ногу, мальчишка впился в неё зубами, крича, что не даст свою двоюродную сестру в обиду.
- По тебе все уродливы, кроме себя-любимого, - не смог сдержаться Волк, закинув ноги на стол, и тут же Кощей скинул их на пол, поморщившись. Красные сапоги Серого глухо стукнули каблуками о каменный пол.
- А для тебя все люди уродливы, если ты помнишь.
- Не помню. Я врал, чтобы она мне не подыскивала невесту.
- Так вот с чего она тогда интересовалась здешними животными, узнав, что у меня есть свой лес.
Волк рассмеялся в голос.
- С волчицами было веселее. Они симпатичней женских особей. Всегда уважал дикую красоту.
Воцарилось молчание. Кощей напряженно смотрел на Волка разноцветными глазами, а сам Серый глядел в окно на высокую снежную стену. Каждый думал о своем, однако когда Волк встретил взгляд мертвого царя и тут же понял, о чем он хотел спросить.
- Кровь сама выдала его, когда Иван открыл глаза во второй раз. Сначала не поверил. Манеры, - поморщился Бессмертный, вспомнив царевича на яблоне. – И он скорее похож на её двоюродного брата.
– Того, что повесили после новых царских войн? Неужели ты вспомнил о том малыше, который полез в полуразрушенный замок за своей игрушкой? Но ты знаешь этот неписанный закон – если новая династия пришла, то старую нужно уничтожить.
- Приятно видеть, что ты сомневаешься в моей памяти. Мне его жаль. Не более, - начал Кощей, надменно фыркнув.
- И это человек, которому он так доверял. И за чьей игрушкой полез.
- Я не человек – это раз. Два – ему было меньше десяти лет, - поправил его Бессмертный, фыркнув. – Непослушный ребенок, который попал в беду. Не смей меня обвинять в его смерти.
- Ты мог бы спасти его.
- Заткнись уже, - лицо Бессмертного ожесточилось. – Я же молчу о том, как ты мог спасти Ивана. Ты просто стоял и смотрел, как каменное изваяние, дав сыну своей возлюбленной умереть от рук его завистливых братьев
- Я дал обещание Елене, что не трону отпрысков Берендея в любом случае. Даже ей не пришло бы на ум, что зажравшиеся сыны её мужа решат прирезать Ивана втихаря, - отозвался Волк, облокотившись о подоконник и задрав голову, чтобы увидеть хотя бы кусок звездного неба. На мгновение ему захотелось взмыть к небесам и улететь от Ивана и Кощея в Навь, к Елене. Но он чувствовал, как жжет изнутри клытва быть с Иваном.
- А все твой длинный язык. Елена, я твой верный пес, приказывай! Я все исполню в мгновение ока, - передразнил его Бессмертный, скрестив руки на груди.
- Сказал человек, давший обещание не вредить ребенку Елены ни при каких обстоятельствах. Видел бы ты свое лицо, когда его сабля порешила тебя, а ты не мог руки поднять.
- Напоминаю, что я не человек, - злобно уже повтори Кощей. - А ты уж обрадовался.
- Не спорю. Я был бы вдвойне рад, если бы ты умер. Только смерти не искупит и половины твоей вины.
- Она не столь велика. Я был пешкой, - практически зарычал Кощей. – И ты тоже был лишь пешкой. И мы оба не знали, что нужно сделать, чтобы предотвратить беду.
- Но не я виноват в том, что Елену прокляли.
- Ты сам говорил, что это был её выбор. Она приняла его и отдала жизнь за ребенка, когда могла взять жизнь ребенка за свою, - снова поморщился Бессмертный. – И не ври, что смог бы любить детоубийцу. Мы оба не смогли.
- Оба не смогли, - эхом повторил Волк и печально улыбнулся. – Зато больше всех обещали. А как по делу, так…
- Так мы и поделать ничего не смогли. Сплошные потери. Я потерял глаз, а ты потерял свое самолюбие. Хотя, тебе ничего бы не светило. Никакой девушке не захочется замуж за блохастую шавку.
- Или получить в мужья ходячего мертвяка, что должен в прах рассыпаться, а не женские сердца покорять.
- Справедливо.
Кощей с Волком рассмеялись и обнялись через стол, дружественно похлопав друг друга по плечам.
- Я бы тебе за Елену шею-то свернул, - белозубо улыбнулся Кощей.
- А я тебе бы голову откусил.
- Куда лучше быть безголовым, чем блохастым.
- Лучше быть блохастым, чем быть пределом мечтаний Ивана.
- Ревнуешь, блохастый? – весело отозвался Бессмертный.
- Чего ревновать. Я его внизу видел с бойкой девицей весьма легкого поведения. Уведет у тебя мальчика, глазом не моргнешь.
- Легкого поведения? Варвару? Не думаю. Её в родной деревне-то никто в жены не взял, куда царевичу. Он скорее в Навь вернется, чем на такой женится.
- Все-таки слышу ревность, - сузил глаза Волк. – Я понимаю, что ты любил Елену. Но имей совесть, это же её сын.
- Ну не надо с больной головы на здоровую. Это ребенок. Человек. Как и Варвару, мне ждать не больше ста лет, - пожал плечами Кощей. - Но не придется. Дети быстро забывают то, что им нравится. Он не исключение.
Волк невесело усмехнулся.
- Ну смотри, Бессмертный.
- Было бы на что. Он же не девица – глядеть не на что, - отмахнулся Кощей, закрывая тему. И подумал, что пора бы расставить все по местам в Ваниной голове.
9.
Избавиться от Варвары оказалось непросто – девушка явно и не собиралась его отпускать. Вцепившись в него, Варвара трещала о том, как ей плохо живется, рассказывала о времени, что провела с Кощеем, и жаловалась на супостата так слезно, что любой бы другой обязательно поверил. Но Ваня сам видел, какой Бессмертный на самом деле, и не поверил ни единому её слову.
Девушка раздражала и вызывала желание запереть в любой подвернувшейся комнате.
Как ни странно, спас царевича от Варвары кот. Черный, упитанный, с золотой серьгой в ухе. Федор, спрыгнув откуда-то сверху, вцепилось в девушку когтями. Девица пронзительно взвизгнула.
- Спасибо, Федька! - весело крикнул Ваня, едва не крикнув вслед: «Раздери ей все лицо, пусть знает, как царевичам докучать». Понимая, что кот надолго не отвлечет Варвару, Иван бросила наутек.
Отбежав от Варвары куда подальше, Иван перевел дыхание и огляделся. Замок Кощеев был неказист снаружи и огромен и величественен внутри. Царевича сильно удивлял столь необычный контраст между обликом и содержимым. И в этой части дома кощеева он точно впервые – он бы ее запомнил, особенно пугающие знаки на стенах. С гербов на него смотрел черный свирепый волк с налитыми кровью глазами и открытой пастью. Позади герба виднелась картина с чудовищем, которое Иван видел за обедом, однако на сей раз оно оставалось неподвижным.
- Привет, - раздалось полурычание из-за спины, и Иван сдавленно пискнул, обернувшись. Перед ним стоял юноша чуть младше его.
- Я тебя испугал? – поинтересовался он, улыбнувшись. – Извини, если да.
Тень от лучины криво падала на лицо незнакомца, делала его жутким и пугающим. Юноша пригладил торчащие белоснежные волосы и вопросительно посмотрел на царевича.
Иван обиженно поджал губы – образ юноши пугал его, но сам Кощей говорил, что в его замке нежить не водится. Так же он не сказал, что в его замке бывают живые люди. Да кто же добровольно пойдет в логово кощеево работать?
- Я Святослав, - представился он, нимало не смущенный молчанием со стороны Ивана. – Я иногда помогаю Варваре.
- А разве Варвара здесь работает не одна? – недоверчиво приподнял брови царевич, и его собеседник снова улыбнулся.
- Неужели ты думаешь, что Кощей доверил бы ей всю работу? Ей скажи постирать - она постирает. А камушек драгоценный срежет. Деревенские бабы же на редкость жадные и наглые, ты знал?
- Да, наверное, – согласился Ваня, не зная, доверять его новому знакомому или нет. Однако столь логичное заявление подуспокоило его.
Святослав продолжал:
- Тебе, наверное, надо наверх, но чтобы Варвара не нашла? Она же давно хотела быть царицей. Сама читает по слогам, но в царицы так и просится. Но как хочешь…
Юноша отвернулся и исчез в темени коридора.
Иван замялся. Ему не хотелось попадаться Варваре на глаза – второй раз она его так просто не отпустит. Но было в новом знакомце что-то настораживающее.
- Ива-а-ан. Царенька, - закричали сверху, и Иван кинулся вслед за Святославом.
10.
- Я был в родных краях, пока Иван спал, - вздохнул Волк, скучающе опрокинув в себя кружку медовухи. – Царь-Федор объявил, что Иван пал жертвой темных сил. И назначил награду за голову демона, который убил его брата. Конечно, обмолвился еще, что хитрый бес может объявиться в его облике.
- А царь-Федор, видимо, хорошо знаком с демонологией? – фыркнул в кружку уже повеселевший Кощей.
- Не думаю, что он видел хоть одного, но мысль неплохая. Когда я служил королю Осмордию, который правил в стране, никто не смел клеветать на родную кровь. Правда, братья его были на редкость отвратительными. К счастью, их всех повесили, когда Осмордий забыл их спасти во время замка.
- Так благородный Волк и у тиранов служил? Небось, еще посылали тебя загрызть короля врагов? Или же ты надвигался на войско слабое грозным облаком, сотрясая землю громом?
- Брось. В те времена люди были не такие смышленые. Даже не знали, как со мной обращаться так, чтобы с моей помощью найти свое счастье.
- А ты, в свою очередь, не спешил подсказывать, - развел руками в стороны Бессмертный и пригубил из кубка.
- Но-но, не налегай. Ты всегда умел надирался слишком быстро, - доброжелательно похлопал его по плечу волк.
- Я всегда могу протрезветь…ик. Когда захочу. Магия… ик… кровь. Как там…
- Очищает, - подсказал ему Серый.
- Во-во. Очищает кровь. Надо только пожелать и щелкнуть пальцами. Но.. ик… Обычно я надираюсь так, что щелкнуть пальцами сложнее, чем переспорить Горыныча.
- Ну ты сравнил себя с Горынычем. У него три головы, а у тебя одна – да и та дурная.
- Сам ты дурной, - протянул Бессмертный, глянув на волка. От выпитого у Кощея подобрел и лукавый желтый глаз, теперь выражающий доброжелательный и умеренный интерес. Голубой же был расслабленно полузакрыт.
Кощей постучал по столу длинными, словно паучьи лапки, пальцами и изрек:
- Но снова к Ивану. Одобряю решение его брата. Не смотри на меня так. Это и смех, и грех, как говорится. Готов убить брата в людном месте, и, поверь, твой Ванька наглядится на чернь, которая неделю назад лобызала ноги, а теперь готова порвать. В летописях Федора прославят, как мудрого и самоотверженного царя, который пожертвовал любимым братом, но спас его душу от демона. Сколько трагедии. Потомки будут в восторге, - аж вдохновился Бессмертный, оживленно жестикулируя.
Серый хохотнул, отталкивая его лицо от себя.
- Он же бросится домой, когда узнает. Обязательно бросится.
- Когда будешь рассказывать это Ивану, заодно добавь, что он так же единственный потомок Династии Меченых и его долг - спасти страну Елены.
- Так ему и поверили. Пришел Иванушка-дурак и сказал, что он потомок Династии. А почему нет метки? А он в ответ – извините, не получилось. От мамы как-то не досталась. Да и магических сил тоже.
- Заодно и ума, - добавил Бессмертный. – Ты служишь обыкновенному человеку, ну не позор ли? У мальчишки ума ни на зернышко, а ему за ним бегает Серый Волк.
- А живот он привольно под крылом Кощея Бессмертного, - добавил Серый ему в тон.
- Ну и мерзость, - скривился Кощей. – Как и твоя побитая молью шкура.
- Эта шкура – самое ценное, что у меня есть. Лишь с ней я превращаюсь в волка.
- Дурак ты, - обиженно проворчал Кощей. – Сколько раз повторят? Она символ, силу которого ты преувеличиваешь. Ты так же не нуждаешься в еде и сне с ней, как без её. И в волка легко превратишься, если придется.
Серый закатил глаза. Этот спор шел не одно столетие – с первой их встречи, когда Волк был божеством южного племени.
- Нет. Закроем тему.
Кощей пожал плечами, как бы говоря, что ему до этого дела нет.
- Как пожелаешь.
Кот проник в комнату, тут же оповестив о себе противным скрипучим и жалобным мяуканьем. Он скользнул под стол и потерся о ногу Кощея, напрашиваясь на ласку. Золотая серьга в ухе мерцала.
- Кот Яги тут что делает? – пробормотал Кощей, рассеянно погладив его. – Потерялся, что ли? Без тебя уехала? Бросила? Или сам удрал?
- Мяу, - ответил кот, забравшись к нему на колени, и прыгнул на стол. Федор обнюхал питье кощея, он проворно опустил лапу в кубок Волка, слизнул с неё и окунул туда уже свой нос.
- Что за бесовское создание. Весь в хозяйку, - фыркнул Кощей, стряхивая с колен черную кошачью шерсть.
Кот приглушенно мяукнул, все еще не поднимая морды.
- Ты лучше посмотри, что это на него прилипло, - Волк прошелся рукой по черному бочку кота, и осторожно выпутал клок зеленой ткани. – Пахнет мертвяком.
- Нежить? – недоверчиво выгнул бровь Кощей.
- Именно. Кикимора, если точнее.
- Кикиморы питаются живой плотью. А в этом замке уж года три как человек появляется в лучшем случае – раз в неделю. И, по-моему, Варвару нечисть побаивается.
- Она могла преследовать кота. На людей кикиморы редко охотятся – слишком много мяса пропадает за раз.
- Федька прилетел сюда в ступе, - напомнил ему Бессмертный. – И какая? Кикимора ради кота пробуравит дыру в снежной стене?
- Она могла проникнуть сюда до того, как замок занесло снегом, а теперь ищет пищу.
- Но кикимора прячется лишь там, где сыро.
- Ты еще скажи, что в твоем подвале не целое мертвое болото.
- На то оно и мертвое, что даже нежити нет.
Волк и Кощей успокоились. Не может же Иван быть до того неразумным, что пойдет в подвалы незнакомого замка. Или в болото зайдет.
- Я его не слышу, - прошептал Волк, прислушиваясь к тишине замка.
- Царенька, - донесся до них вой Варвары.
Бросившись к выходу, Серый услышал торопливый щелчок за его спиной, и мигом протрезвевший Кощей поравнялся с ним.
Волк усмехнулся – не шутил мертвый царь. И правда умеет кровь очищать.